Интервью с Ханси Стивом Арнейлом (президент IFK, 9-й дан).

В. Фомин (4 дан) специально для сборника "Додзё" №6, Лондон, октябрь 2000 - февраль 2001 г.

Ханси Стив Арнейл - обладатель 8-го дана, человек, один из самых знаменитых мастеров каратэ Кекусинкай, первым в истории этой школы сумевший пройти испытание в 100 боев подряд (хякунин-кумитэ). Его воспоминания об изучении каратэ в зале Оямы Масутацу, товарищах по занятиям, методике тренировок представляют огромный интерес с точки зрения истории Кекусинкай. "Додзё" сердечно благодарит мастера за его готовность к сотрудничеству.

В.Ф.: В какое время Вы обучались в додзё Оямы Масутацу?
С.А.: Я приехал в Японию в начале 1961 г. и находился там до середины 1965 г. В Лондон вместе с женой возвращался через Москву и Польшу.
В.Ф.: Как случилось, что Вы попали к Ояме?
С.А.: С воинскими искусствами я познакомился, еще когда жил в Южной Африке. Вначале занимался у китайца, который посоветовал мне найти учителя на его родине. Мне удалось попасть в один из монастырей неподалеку от Шанхая. Там я около месяца занимался шао-линьским ушу. Однако вскоре правительство Мао Цзэдуна стало вытеснять иностранцев из Китая, и мне пришлось уехать в Японию - вначале в Иокогаму, затем в Токио.
Я начал заниматься дзюдо в Кодокане, где познакомился и подружился с известным мастером Донном Дрэгером. С его помощью стал наводить справки о каратэ. Вначале посетил додзё школы Сётокан, затем - зал Годзю-рю, где встретился с "котом" Ямагути, у которого тренировался и Ояма. Тренировался также в университетах, но, в конце концов, пришел в додзё Оямы.
Если бы я не встретил Ояму, возможно, я остался бы у Ямагути. У этого длинноволосого и эксцентричного наставника в зале была хорошая дисциплина, и его школа отличалась хорошим уровнем обучения. Но в додзё Оямы царила особая атмосфера трудолюбия, самоотдачи, полной преданности воинскому искусству. Эта школа была не для всех, но я интуитивно почувствовал, что мы с Оямой во многих отношениях подходили друг другу и были близки по духу.
В тот момент, когда я принял решение перейти в зал Оямы, он находился в США с показательными выступлениями. Поэтому меня не допустили к тренировкам, но разрешили каждый день наблюдать за ними. Донн Дрэгер объяснил, что решение примет сам Ояма, когда вернется. Мне сразу понравилась дисциплина и атмосфера взаимоуважения в додзё. Когда через 3-4 недели прибыл Ояма, я через Донна Дрэгера объяснил, где и у кого учился, выразив твердое желание заниматься Кекусинкай.
Ояма предупредил, что, если я решаюсь стать его учеником, то это на всю жизнь. Он сказал, что моя первая тренировка начнется этим же утром и подарил мне каратэги, чем я очень гордился.
Кроме тренировок, я выполнял всю хозяйственную работу вместе с другими белыми поясами. Мы до блеска мыли полы, забивали торчащие гвозди, чистили туалеты, прибирали алтарь. Мы также стирали каратэги старших учеников, забирая их домой, потом возвращали их на место - на стену зала, где они висели в свернутом виде на штырях. Все воспитание кохаев было пропитано атмосферой будо.
Я был среди тех, кто помогал строить новое здание хомбу. В конце недели нас использовали как чернорабочих, чтобы возить тачки с бетоном и делать другую тяжелую работу.
В.Ф.: Вместе с кем Вы учились в эти годы? Кто вел занятия? Кто были лучшие бойцы в додзё Оямы?
С.А.: Кроме сэнсэя Оямы занятия вели Куросаки, Исибаси и Ока-да. Они были сильными бойцами, так же, как Ватанабэ, Фудзихира, Накамура, Асихара, братья Ояма - Сигэру и Ясухико и многие другие. Ведь мы были, прежде всего, бойцами. Дрались мы больше всего, точнее учились драться с реальным контактом. В то время не было правил, и использовалась любая техника. Однако никто не использовал свои преимущества, чтобы причинить вред партнеру. Мы никогда намеренно не били в пах и еще не знали лоу-киков.
В то время перед спаррингами младшие пояса выстраивались в шеренгу напротив шеренги старших поясов и после каждого боя сдвигались в сторону, чтобы поменять партнера. В результате каждый младший пояс встречался со всеми черными поясами, которые были очень хороши. Они соответствовали высоким требованиям Оямы и находились под бдительным присмотром. Примечательно, что после сдачи экзамена они лишь через полгода узнавали о результате.
В группе лидеров были яркие личности и мастера, обладавшие различными достоинствами. Сэнсэй Ватанабэ был непревзойденным специалистом по работе в партере, куда он неизменно переводил своих противников. Он также прекрасно вел бой из положения лежа, когда партнер был на ногах. Сэнсэй Окада отличался высокой скоростью и совершенством техники. Близким ему по духу и по манере боя был сэнсэй Исибаси. Они с великолепной точностью исполняли обусловленные кумитэ и ката, всегда возвращаясь в одну и ту же точку. Ояма Сигэру был, прежде всего, сильным бойцом. Накамура Тадаси -тоже, но он был силен еще и в ката, хорошо разбирался в философии. Все вместе мы создавали очень сильный Кекусинкай. Благодаря этой группе мастеров он и распространился по всему миру.
В.Ф.: Из чего состояли и сколько длились тренировки?
С.А.: Мы начинали с разминки и растяжки, затем, стоя в два ряда лицом друг к другу, многие сотни раз исполняли элементы базовой техники. Из того же построения мы переходили к многочисленным боям.
В додзё не было определенной, писаной программы обучения. Мы помногу раз повторяли технику, всегда делали ката, особенно в летних и зимних лагерях.
В.Ф.: Какое значение придавалось ката, как формировалась система ката Кекусинкай?
С.А.: Ояма изучал ката в школах Сётокан и Годзю-рю, знал корейские формы, через сэнсэя Саваи Кэнъити познакомился с китайскими стилями. Он говорил: "Если вы не понимаете ката, вы не понимаете каратэ до конца". Сам он не был "катистом", но часто выполнял свои любимые формы и глубоко понимал сущность ката. Ояма давал указания своим сэнсэям, детально объясняя трактовки ката. Его любимыми формами были, прежде всего, Тэнсё и, конечно, Сантин. Кроме того, он часто исполнял собственную форму, составленную из элементов традиционных ката на основе Тэнсё. Нечто подобное он исполнил на показательных выступлениях на последнем в своей жизни Пятом чемпионате мира.
Кекусинкай формировался постепенно, превращаясь в сильную школу. Единственным слабым местом оставалось отсутствие четкой системы обучения. Техника и ката продолжали меняться и искажались на местах. Ситуация становилась критической, нужна была систематизация школы и, прежде всего, ката.
В систематизации ката, которые заимствовались из других школ, участвовали практически все старшие пояса. Пришло время, когда Ояма поручил мне написать книгу по ката Кекусинкай. Он полагал, что я понимаю сущность ката и способен систематизировать формы в единой системе обучения. Книгу после ее завершения Ояма одобрил, и она должна была стать пособием для всей школы.
В.Ф.: Входила ли в программу обучения работа с традиционным оружием?
С.А.: В хомбу с оружием не занимались. Те же, кто хотел, учились этому за пределами додзё, причем тайно. Ояма запрещал заниматься у других наставников за исключением сэнсэя Саваи. Я тайно изучал технику боя сай у одного окинавского мастера. К сожалению, сейчас я уже не помню его имени. Он преподал мне основы и впоследствии я упражнялся в освоении различных комбинаций. Саи привлекали меня, в отличие от нунтяку. Меня интересовало также бо (палка), технику которого я освоил благодаря Накамуре Тадаси.
В.Ф.: Каковы Ваши впечатления от Саваи Кэнъити, которого так уважал Ояма?
С.А.: В то время Саваи был уже пожилым человеком, и я не имел возможности оценить его как бойца. Косвенно об этом можно судить по Рояме Хацуо, который многому научился у Саваи и реализовался как очень сильный боец. Саваи был искренней и глубоко духовной личностью, всецело преданной воинскому искусству. Он был очень добр, но и чрезвычайно требователен к ученикам, как и Ояма. Он совершенно не терпел лжи и, прежде всего, в отношении каратэ.
В.Ф.: Как складывались у Вас отношения с японцами?
С.А.: Я быстро выучил японский язык и очень много тренировался. Ко мне относились так же как японцам - не хуже и не лучше. Раздражение у нас вызывали только некоторые иностранцы, которые отлынивали от занятий, но которых Ояма терпел по политическим соображениям. Я был особенно дружен с Накамурой Тадаси и Оямой Сигэру. Эти отношения сохранились и поныне.
В.Ф.: Известно, что техника Кекусинкай сложилась не сразу и постоянно развивалась. Как соотносится современная техника, принятая в IFK, с техникой тех лет?
С.А.: Это та же самая техника. Мной развиты только методика обучения и даны объяснения, необходимые для европейцев. Я был первым, кто разработал программу школы, когда был президентом Европейской организации Кекусинкай. Это было необходимо, чтобы выжить в западном мире, и Ояма это понимал.
В.Ф.: Как Вы оцениваете личность Оямы и его вклад в развитие каратэ?
С.А.: Без Оямы не было бы Кекусинкай. Как любой человек, он был несовершенен и делал ошибки. Но каратэ было его жизнью, и он наслаждался ею. Той же преданности он беспрекословно требовал от учеников.
Мечтой Оямы было воспитание сильных, но гармоничных личностей, которые бы отличались высокой дисциплиной, мастерством в ката и кумитэ. Ояма воспитывал учеников в духе будо, требуя совершенного овладения техникой. Характерно, что он не допускал их к мешкам и макиварам до тех пор, пока они не могли тушить ударами толстые свечи. Другой тест состоял в том, чтобы непрерывными скоростными ударами, нацеленными на лист тонкой бумаги, добиться того, чтобы без контакта с бумагой все время удерживать ее на стене, словно она к ней прилипла. Сам он мог удерживать лист бумаги на стене в течение 5 минут.
Некоторые секреты своего мастерства Ояма унес в могилу. Таков был трюк с вычленением из пивной бутылки фрагмента в момент отдергивания руки после молниеносного удара. Я два раза видел это своими глазами. Оба раза трюк выполнялся без всякой подготовки. Ояма мог также наложить один палец на темя сидящего на стуле человека, и тот не мог подняться с места. Лично я при этом ощущал полное бессилие и беспомощность.
В последние годы нашего общения я получил возможность откровенно беседовать с Оямой и помогать ему в контактах с представителями других стран, учитывать различия менталитета. Я не раз склонял его ввести весовые категории, доказывая, что легковесы не могут, соблюдая правила, побеждать многих тяжеловесов. Я первым ввел весовые категории в Великобритании. Ояма принял это нововведение но сохранил абсолютную категорию в чемпионатах мира.
Мы стали очень близки. По политическим причинам я ушел из Международной организации Кекусинкай, о чем Ояма очень сожалел. Не я никогда не уходил от Оямы. Мы сохраняли личные контакты, и Оямс говорил, что, несмотря ни на что, он хочет, чтобы я продолжил то чему он меня учил. Ныне я реализую то, о чем мечтал Ояма.